В ТЕЧЕНИИ ТРАДИЦИЙ

Слово «рюха» состоит из двух иероглифов, где «рю» означает «течение» в прямом и переносном смысле, а «ха» – «школа», «секта», «группировка». Здесь подразумевается передача традиций бу-дзюцу во времени. В XVIII веке насчитывалось до девяти тысяч разнообразных рю, большей частью имевших дело с одним или несколькими конкретными видами оружия.

Изучали: кэн-дзюцу (фехтование); наи-дзюцу (искусство мгновенного обнажения меча с последующим ударом); со-дзюцу (владение копьем); начината-дзюцу (фехтование на алебардах); кю-дзюцу (стрельба из лука); ба-дзюцу (вольтижировку); сасумата-дзюцу (владение рогатиной); тичирики-дзюцу (владение палицей); бо-дзюцу (владение железной палицей); дзе-дзюцу (владение дубиной); содэгарами-дзюцу (владение багром). Кроме того, существовало множество рю, специализировавшихся на малых подручных видах оружия. К бу-дзюцу относились также дисциплины, не связанные исключительно с применением оружия: дзю-дзюцу (самооборона без оружия и с подручными видами оружия); куми-ути (борьба без оружия в доспехах); сумо (классическая силовая борьба); ходзе-дзуцу (искусство связывания противника); суиэй-дзюцу (фортификация); ходзюцу (канонирское дело); нороси-дзюцу (раскладывание сигнальных костров) или сэндзе-дзюцу (искусство маневрирования частями на поле боя).

ИЗ РУК В РУКИ, ОТ СЕРДЦА К СЕРДЦУ

Школы формировались исторически, согласно принципам кровного родства (сей) или профессиональной общности (дай). Чаще всего в период зрелого и позднего Средневековья рю действовали в рамках отдельных самурайских кланов и являлись достоянием клана.

Храмы, особенно, дзенские, с их специально оборудованными залами для медитации и просторными дворами, были идеальным местом для упражнений в бу-дзюцу. В отличие от Китая, где антиманьчжурская борьба тайцинов и ихэтуаней вывела воинские искусства за рамки отдельных школ и сект, сделав их доступными для широких народных масс, японские бу-дзюцу всегда имели ярко выраженный сословный характер и развивались в русле эзотерических традиций. Простолюдинам изучать бу-дзюцу воспрещалось. Даже внутри одного клана далеко не каждый получал доступ к святая святых - тайным традициям школы (мицудэн).

Наставления отца-основателя и его ближайших преемников обычно фиксировались в рукописном свитке с иллюстрациями (макимоно), который хранился непосредственно у главы школы. Однако даже располагая подобным свитком, самостоятельно, без опытного наставника, освоить сложные комбинации приемов было делом безнадежным. Учитель в течение долгих лет передавал свои знания ученикам из рук в руки и от сердца к сердцу.

ВЫШЕ ГОР И ГЛУБЖЕ МОРЕЙ

Официальный руководитель школы назывался иэмото. Со временем система иэмото превратилась в широко разветвленный узаконенный институт, объединяющий не только традиционные воинские искусства, но и такие разнородные области, как придворная музыка, сложение пятистиший (танка), гадание, каллиграфия, живопись, пение, соколиная охота, игра в мяч, аранжировка цветов, театральные представления и т. д.

Целью создания системы иэмото была максимальная профессионализация всех занятий по цеховому признаку, выработка канонов и раздел сфер влияния между конкурентами. Целью обучения провозглашалось постижение великого Пути (Дао), присущего тем или иным предметам: мечу, копью, кулаку, цветам, чаю, бумаге и т. п. Другими словами, учитель должен был раскрыть ученикам истинное предназначение данного предмета и научить извлекать из него все преимущества, которые этот предмет может дать в земной жизни. Поскольку древнее конфуцианское правило гласит, что долг ученика перед учителем выше гор и глубже морей, авторитет иэмото был абсолютно непререкаем. Поступая в школу, ученик добровольно обрекал себя на духовное рабство, которое нередко дополнялось рабством физическим: новичкам доставалась вся грязная работа в доме учителя.

Верность господину и беспрекословное подчинение наставнику стали основой педагогической системы средневековых школ бу-дзюцу. «Когда личность, а не разум, душа, а не рассудок, избираются учителем в качестве материала для работы, все занятия обретают священный характер», - гласит одна из заповедей самураев. При такой постановке вопроса почет и уважение, оказываемые учителю, были чрезвычайно велики. «Твой отец и мать подобны небу и земле, - гласит другая заповедь. – Твои господин и учитель подобны солнцу и луне».

ПОСТУПЛЕНИЕ В ШКОЛУ

Обучение в родовых, семейных школах начиналось чуть ли не с младенчества, и от юного неофита не требовалось иных гарантий верности, кроме кровных уз. Традиция оттачивалась из поколения в поколение, достигая в каждом отпрыске рода предельного блеска и совершенства.

В рю, сформированных по принципу профессионального отбора, прием и посвящение осуществлялись по-иному. Многое роднит их с китайскими школами ушу. Абитуриента, если он не был лично знаком с главой школы, непременно рекомендовал кто-либо из старших учеников. Поступающий должен был представить доказательства своего благородного происхождения из семейства самурая (бунэ) или дворцовой знати (кугэ).

Далее в процессе собеседования выяснялись степень его физической и духовной подготовки и оговаривались условия занятий (большинство школ были платными). Если беседа заканчивалась обоюдным согласием сторон, поступающий расписывался кровью, а точнее, как было принято на Востоке, ставил фамильную печать под уставом школы. Правила, перечисленные в уставе, варьировали большинство положений Бусидо, делая особый упор на уважении учителя (сэнсэй) и старших по уровню мастерства (сэмпай). В любом уставе требование секретности стояло на одном из первых мест. Нарушение обязательств по отношению к школе каралось смертью. Прошедший полный курс обычно получал сертификат в виде свитка с печатью учителя, но на этом связь со школой не прерывалась, ибо считалось, что долг перед наставником оплатить в земной жизни невозможно.

В школах бу-дзюцу, за редким исключением, не существовало специальных тренировочных костюмов. Поскольку полученные навыки должны были находить применение в реальной жизни, самураи приходили на занятия в стандартном «партикулярном» платье. Обычно это были куртка с широкими рукавами (хаори) и широкие шаровары (ханама), не стеснявшие движений. Непременными деталями служили кушак и повязка на лоб для удержания волос (хатимаки). На занятия полагалось приходить босыми, хотя в быту самураи обувались в мягкие сандалии (дзюри) или в сандалии в виде дощечек на подставках (гэта).

ВОСПИТАНИЕ БУДУЩЕГО САМУРАЯ

К обучению в школе воинских искусств самурай готовился с детства. Японские дети, несмотря на искони присущее родителям конфуцианское чадолюбие, всегда росли в суровых условиях. В самурайских домах, как и в крестьянских, мальчишки зимой и летом бегали в легком платье с непокрытой головой и босиком либо в легких соломенных сандалиях. Носки (таби) выдавались только к парадным выходам. Отопление, представлявшее собой вмонтированную в пол жаровню с углями, было редкостью даже в замках. «Существуют вполне определенные методы воспитания ребенка из самурайского рода.

«С ранних лет нужно поощрять его храбрость, не следует запугивать его или обманывать. Если еще в детстве он будет мучиться тревогой и страхами, след от нанесенного ущерба останется с ним до могилы. Родители не должны слишком опекать ребенка, нельзя позволять ему обнаруживать страх при ударе грома, не нужно запрещать ему гулять в темноте. Скверное обыкновение – рассказывать ребенку страшные истории, чтобы заставить его замолчать, когда он плачет. В то же время, если ребенка слишком сильно наказывать, он вырастет робким, самоуглубленным созданием. В любом случае необходимо заботиться, чтобы он не приобрел дурных черт характера».

С младых ногтей самурая приучали не бояться темноты, одиночества, дикого зверя и нечистой силы. Классическая литература переполнена рассказами о подвигах самураев, торжествующих над коварной нечистью благодаря своему хладнокровию и мужеству. Вкус к выслеживанию, погоне, убийству прививался на охоте. Бесстрашное отношение к человеческой крови воспитывалось во время упражнений с мечом на трупах врага, на преступниках в тюрьме, а порой и на ни в чем не повинных живых бродягах и нищих крестьянах – обычай, узаконенный в печально известном эдикте Хидэеси о «праве на пробу меча» (тамэсигири). К пятнадцати годам, когда подросток проходил обряд инициации и, выбрив лоб, получал два самурайских меча, он уже был вполне подготовлен к карьере воина.

ЧТОБЫ В БОЮ БЫЛО ЛЕГКО

Учитывая подобную подготовку, самураи сравнительно легко переносили физические и моральные тяготы, которые поджидали их на начальном этапе обучения в школах бу-дзюцу. А тяготы были немалые. Месяцами длились скучные, однообразные упражнения. Постановка базовой техники новой школы даже у опытных самураев зачастую отнимала годы. Обучение по ускоренной программе не практиковалось вообще, ибо принято было считать, что каждый поступивший в данную школу должен вжиться в новую систему, полностью перестроив организм.

Дважды в год, в зимние холода и в разгар лета, в течение 8-10 дней проводились усиленные занятия – сборы, так называемые зимние (кан-кэйко) и летние учения (сетю-кэйко). В эти периоды тренировки продолжались почти круглосуточно, чередуясь с часами сидячей медитации-практики, пришедшей из дзенских монастырей. Зимой – в снегу босиком и без теплой одежды, летом – на солнцепеке, в духоте или под дождем. Так проходили сборы, и точно так же проходят они во многих школах и поныне.

Преподавание с точки зрения технических деталей было полностью подчинено канону, который не менялся в течение веков. Малейшая попытка исправить или дополнить мастера рассматривалась как вопиющее нарушение этикета. Таким образом, ученик должен был прежде всего тщательно копировать действия учителя. Далее, слово «тренировка» применительно к воинским искусствам обозначается понятием «закрепление и повторение старого», где под старым подразумеваются прежде всего заветы старых мастеров.

ПОДУШКА НА ШНУРКЕ

Методика преподавания в школах бу-дзюцу была весьма сходна с китайской. Первый этап – постановка базовой техники (кихон), закладка основ правильных движений: ударов, блоков, стоек, переходов, маневрирования. Второй этап – разучивание сложных комбинаций (рэндзюку-вадза) из нескольких элементарных приемов с завершающим ударом или броском. Далее шло разучивание сложных комплексов формальных упражнений с включением многочисленных приемов (ката), имеющих также и прикладное значение. На этой стадии предполагался активный духовный рост, способствовавший достижению совершенства.

Овладевший всем техническим арсеналом школы проходил посвящение в тайные традиции (мицудэн), если заслуживал того по мнению наставника. Далее перед ним открывались бескрайние просторы свободного варьирования сочетаний приемов и оттачивания мастерства.

В процессе обучения ученик должен был всесторонне подтвердить свои бойцовские и человеческие качества, достойно зарекомендовав себя перед учителем и старшими собратьями.

Обратимся к популярному жизнеописанию знаменитого фехтовальщика XVI века Цукахара Бокудэна. У мастера было три сына, которые с детства обучались владению мечами. Прошло время, и отец решил проверить, на что способны его наследники. На шнурке занавески, прикрывавшей вход в комнату, он поместил подушку, которая должна была упасть при легком колебании ткани. Затем отец приказал сыновьям явиться к нему в порядке старшинства. Подойдя к двери, старший сын по провисанию шнурка, конфигурации складок и прочим малозаметным признакам догадался, что над входом какой-то посторонний предмет. Протянув руку, он осторожно снял подушку, раздвинул складки занавески и вошел. Средний сын сюрприза не заметил, но, когда подушка сорвалась со шнурка, успел поймать ее в полете. Младший сын рывком откинул занавеску, и подушка шлепнулась ему на затылок – но прежде, чем она успела коснуться земли, бравый самурай рассек ее надвое мечом. «Ты, сын, мой, – сказал Бокудэн старшему, - готов к тому, чтобы встать на Путь меча. Ты, - сказал он среднему, - должен еще немало потренироваться, а ты, мой младший сын, - позор для нашего рода!»

ВО ИМЯ ДОЛГА

Среди самураев, не связанных ежедневной службой, популярно было паломничество из школы в школу с целью накопления опыта и расширения диапазона бу-дзюцу. Иногда такого рода рыцарские странствия носили агрессивный характер. В жажде утвердить славу непобедимого фехтовальщика самурай, подобно своим европейским коллегам – рыцарям, вызывал не поединок всякого, кто подворачивался под руку. Поскольку основной заповедью в большинстве рю было убийство наповал с первого удара (хиссацу), побежденному редко приходилось жаловаться на пристрастность судьи или нарушения правил. Если повод для поединка был достаточно важным, противнику посылался официальный письменный вызов с подробным и весьма напыщенным изложением мотивов. Таким же образом решались и споры между конкурирующими школами. Решительное поражение или смерть главы одной рю чаще всего приводило к возвышению другой.

Овладение секретами воинских искусств для самурая было равносильно бесконечному Пути, духовному и нравственному самосовершенствованию во имя наилучшего исполнения долга: «Тренировке человека нет конца. Бывает, что вы вдруг начинаете чувствовать себя достигшим полного совершенства и перестаете заниматься тем, чем занимались до сих пор. Между тем, кто хочет быть совершенным, тот всегда должен помнить, что он еще очень далек от этого. Только не довольствующиеся уже достигнутым и постоянно стремящиеся к высшим достижениям будут почитаться потомством за лучших из людей», - убеждает «Сокрытое в листве».

«Следует ценить золотую середину, но, когда речь идет о воинских искусствах, даже в ежедневных тренировках самурай должен неизменно чувствовать, что его мастерство превосходит мастерство соратников…»

Чаще всего в школах бу-дзюцу преподавали технику владения одним-двумя из основных видов оружия. Квалифицированный буси являлся в известном смысле универсалом и мог со своим мечом, копьем или палицей, а иногда и просто голыми руками успешно обороняться против многих противников.